Нападающий “Аталанты” Гвидо Марилунго, на днях вернувшийся в общую группу, рассказал, какие мысли были у него в голове в момент получения тяжелой травмы, поведал о своей реабилитиации во Флоренции, а также признался, что не боится возросшей конкуренции в атаке.
– На днях ты вернулся в общую группу. Чувствуется нехватка прежних ощущений?
– “Да, мне их очень сильно не хватает. Я хочу поскорее выйти в настоящей официальной игре, а не ограничиваться тренировками. Мне не хватает волнения, драйва, которые я получаю во время матча”.
– Тяжелая травма сделала тебя сильнее?
– “Пережитая травма помогла мне стать закалённее. В жизни полезны любые события, будь то положительные или отрицательные. Эта травма стала для меня первой по-настоящему серьезной, и она помогла мне полностью осознать, насколько тяжело оставаться вне поля долгое время”.
– Что происходило в твоей голове в момент той травмы, полученной на “Сан Сиро”?
– “В те мгновения я был очень рассержен и думал: “какая травма, у меня всё только наладилось после того, как в начале сезона я не играл”. Когда я понял, что сломал колено, в моей душе случился крик отчаяния: “нет, только не сейчас, не надо!”
– Как ты ощущал себя после операции?
– “Были моменты, когда я говорил сам себе: “всё идет нормально, надо прожить еще 6 месяцев, и я вновь в игре”. Я пытался быть оптимистом и сконцентрироваться на восстановлении. Парадоксально, но тяжелее всего мне пришлось в последний месяц, потому что возвращение было близко, но всё никак не происходило”.
– Расскажи нам о своей жизни во Флоренции. Как проходило восстановление?
– “В 8 утра я завтракал, в 9 брал такси и отправлялся в восстановительный центр “Проспериус” к профессору Стефано Фьорини. Немного поболтав с пациентами, с 10-15 до 14-00 и с 15 до 19 я работал. В 19-00 я вновь брал такси и возвращался в гостиницу. В таком режиме я жил во Флоренции с апреля по август”.
– Пока другие футболисты летом отдыхали, ты работал. Появлялись ли в твоих мыслях печальные нотки?
– “В определенной степени мне было обидно, ведь я, как и все, люблю позагорать и поплавать в море. Но когда эти мысли приходили в мою голову, я тут же вспоминал, что иначе у меня не получится вернуться на поле”.